Последнее королевство - Страница 40

Ивар, не сводя угрюмых глаз с картины, пожелал услышать историю целиком, и Эдмунд рассказал, как благословенный святой Себастьян, римский воин, отказался отречься от своей веры, и тогда император приказал расстрелять его из луков.

– Но он остался жив! – с восторгом продолжал Эдмунд. – Он выжил, потому что Господь защитил его, Господь всемилостивый!

– Остался жив? – с недоверием уточнил Ивар.

– И тогда император приказал до смерти забить его дубинами, – завершил рассказ переводчик.

– Значит, он все-таки умер?

– Он отправился на небеса, – заявил король Эдмунд, – значит, остался жив.

Убба влез в разговор, желая, чтобы ему объяснили, что же происходит на небесах, и Эдмунд живо обрисовал их прелести. Но Убба с отвращением плюнул, поняв, что небеса – это Валгалла, лишенная всех увеселений.

– И христиане мечтают попасть на такие небеса? – с недоверием спросил он.

– Конечно, – сказал переводчик.

Убба презрительно хмыкнул.

С ним и его братьями явилось столько датских воинов, что они даже не смогли втиснуться в церковь, а вся свита Эдмунда состояла из двух священников и шести монахов. Все слушали, как Ивар объявляет свое решение. Король Эдмунд останется жить, будет править Восточной Англией, но в главной крепости останется датский гарнизон. Датчанам дадут любые земли, которые им понравятся, за исключением королевских угодий. Эдмунд обязуется предоставлять датской армии лошадей, снабжать деньгами и провиантом, а королевское войско (то, что от него осталось) должно подчиняться приказам датчан. У Эдмунда нет сыновей, зато у его оставшихся в живых вассалов – есть, и эти сыновья станут заложниками, чтобы жители Восточной Англии соблюдали условия, предложенные Иваром.

– А если я отвечу "нет"? – спросил Эдмунд.

Ивар удивился.

– Тогда мы все равно заберем земли.

Король посовещался со своими священниками и монахами. Эдмунд был высоким, тощим и лысым, как яйцо, хотя ему было не больше тридцати лет, с выпученными глазами, поджатыми губами и вечно нахмуренным лбом. Благодаря своему белому балахону он и сам походил на священника.

– А что будет с Божьей церковью? – наконец спросил он Ивара.

– А что с ней такое?

– Ваши люди разбили алтари, убили слуг Господа, осквернили Его образы и украли Его драгоценности!

Король по-настоящему рассердился: вцепившись одной рукой в подлокотник своего кресла, другой он размахивал в такт своим обвинениям.

– Твой Бог не может сам о себе позаботиться? – поинтересовался Убба.

– Наш Бог – могущественный Бог, – заявил Эдмунд, – создатель мира, но он позволяет существовать злу, чтобы испытать нас!

– Аминь, – пробормотал один из священников, пока переводчик передавал Ивару слова короля.

– Он привел сюда вас, язычников с севера! – сказал, словно выплюнул, король. – Иеремия предсказывал это!

– Иеремия? – на этот раз Ивар растерялся.

У одного из монахов имелась книга – первая, которую я увидел за многие годы, – и он открыл кожаную обложку, перевернул негнущиеся страницы и передал книгу королю. Тот вынул из кармана маленькую указку из слоновой кости, чтобы водить ею по нужным словам.

– Quia malum ego, – пророкотал он, водя светлой указкой по строкам, – adduco ab aquilone et contritionem magnam!

Тут он замолчал и сверкнул на Ивара глазами. Некоторые датчане, потрясенные неистовостью слов короля, хоть и не поняли ни единого, стали прикасаться к своим амулетам. Священники Эдмунда глядели на нас с укором. В стрельчатое окно влетел воробей и присел на секунду на перекладину высокого распятия, стоящего на алтаре.

На мрачном лице Ивара ничего не отразилось, и наконец до переводчика, который был одним из священников Эдмунда, дошло, что страстные слова короля не имеют для нас ни малейшего смысла.

– "Ибо приведу я зло с севера, – перевел он, – и с ним погибель".

– Так сказано в книге! – яростно произнес Эдмунд, возвращая том монаху.

– Можешь оставить себе свою церковь, – небрежно произнес Ивар.

– Этого мало, – заявил Эдмунд и встал, чтобы придать внушительности своим словам. – Я буду править этими землями, я буду терпеть ваше присутствие, коли так суждено, я буду давать вам лошадей, еду, деньги и заложников – но только если вы, все до единого, преклоните колени перед Богом. Вы должны креститься!

Эти слова не перевел ни датский переводчик, ни переводчик короля, и в итоге Убба вопросительно взглянул на меня.

– Надо будет встать в бочку с водой, – сказал я, вспомнив, как Беокка крестил меня после гибели брата, – а потом тебя еще польют водой сверху.

– Они хотят меня помыть? – поразился Убба.

Я пожал плечами.

– Так они обычно делают, господин.

– Вы станете христианами! – сказал Эдмунд, раздраженно взглянув на меня. – Креститься можно и в реке, мальчик. Не обязательно в бочке.

– Они хотят помыть вас в реке, – пояснил я Шару и Уббе, и датчане захохотали.

Ивар задумался. Постоять несколько минут в реке было не так уж сложно, особенно если потом он сможет быстро вернуться в Нортумбрию и выяснить, что там произошло.

– Я смогу поклоняться Одину после этого омовения? – спросил он.

– Конечно нет! – сердито заявил Эдмунд. – Есть только один Бог!

– Богов много, – возразил Ивар, – много! Это знают все!

– Есть только один Бог, и вы обязаны ему служить.

– Но побеждаем мы, – терпеливо, словно ребенку, втолковывал Ивар, – значит, наши боги сильнее вашего.

Король содрогнулся, услышав такое богохульство.

– Ваши боги – ложные, – сказал он, – они порождение дьявола, они зло, которое приводит тьму в этот мир, а наш Бог велик, всемогущ и светел.